Моё счастье — долговязое. Выше меня головы, наверное, на полторы. У него сногсшибательно слегка вьющиеся волосы до плеч, сейчас - светлеюще черные. Он безумно красиво курит, и у него пальцы пианиста. Он действительно играет. И у него безумно приятные ладони. Мое счастье худощавое и жилистое, и неожиданно восхитительно сильное. Носит на руках, не перенапрягаясь, и чертовски талантлив. У него божественные губы — упиваться одним только взглядом, — и невозможно в моем представлении правильный профиль. Длинные тонкие пальцы и сигарета; полуматовый дымок. Когда он _так_ улыбается, мое сознание сворачивается в клубочек и закатывается куда-то в другое измерение. И кружится голова. От невозможности объять и воспринять всю эту красоту, наверное. Мое счастье пьёт кофе с ванилью и коньяком и готовится к сессии. Обладает очаровательно тонким слухом: озвучивает с точностью до пары слов, когда я громко думаю. Моему счастью безумно идут футболки без рукавов, влажные волосы, завитками липнущие к коже, и способность быть настолько невозможно настоящим, что так, наверное, не бывает.
Но