Сегодня у меня режутся крылья.
Это ни круто, ни приятно. Просто когда я смотрю через плечо, на лопатки, я вижу волоски и неровные островки перьев. И еще кость, эта ужасная выступающая кость по обе стороны.
Поначалу я еще пыталась обмануться и каждый раз говорила себе, что мне показалось. Но лопатки зудели, и каждый раз, когда я глядела через плечо, я видела эти уродливые зачатки и пробивающийся пушок светлых рыжевато-коричневых перьев.
Я пробовала вести себя как ни в чем не бывало, и даже пыталась заниматься своими делами. К тому же приехал отец (отец? У меня же никогда не было отца?) — по крайней мере, когда часовой остановил нас проверить удостоверения, у нас с ним были похожие данные. Я ехала верхом за спиной у какого-то военного, ужасно боялась скорости и старалась не хвататься за его лицо и шею слишком сильно.
Приехала мама, и долго еще мы с ней катались по пустырю между пунктами. Она купила себе шикарное платье, а в магазине, где мы его покупали, висела фотография наших собак, когда они были еще маленькими. Скажите ей, что это наша Белла, — сказала мама продавщице. Кто такая Белла?.. Я пытаюсь вспомнить. А. Точно. Так звали нашу собаку. Белла и... — продавщица пообещала, что обязательно передаст хозяйке, что это наши собаки. И что "нас не забудут" — именно так она и сказала.
А потом мы опять ехали по пустырю, и видели группу подростков, пробирающихся на заброшку. Мы вместе порицали их (и, конечно же, я не призналась ,что всего день назад сама забиралась на эту же башню). Среди них была моя прежняя одноклассница, так что мы быстро нашли тему для обсуждения — кроме ветхой башни.
За всем этим я почти уже и забыла, как неуютно зудят лопатки. Я моталась по торговым рядам, ища неизвестно что — просто удивительно, как меняется город после катастрофы. Сколько уже лет прошло? Я не помню, а мама никогда не говорит. Мимо снуют патрули, и хорошо, что редко — эти придерутся к любой мелочи, а оттуда, куда они забирают, — не возвращаются.
И в городах мало людей. Как будто когда-либо было по-другому... Не могу этого знать.
Как и того, почему нас так тянет на эти разваливающиеся крыши. Башни настолько ветхие, что один неверный шаг — и рассыпающийся кирпич крошится под ботинком.
Я не знаю, что тянет молодежь на эту башню.
Господи, ну до чего же плечи зудят..
Это ни круто, ни приятно. Просто когда я смотрю через плечо, на лопатки, я вижу волоски и неровные островки перьев. И еще кость, эта ужасная выступающая кость по обе стороны.
Поначалу я еще пыталась обмануться и каждый раз говорила себе, что мне показалось. Но лопатки зудели, и каждый раз, когда я глядела через плечо, я видела эти уродливые зачатки и пробивающийся пушок светлых рыжевато-коричневых перьев.
Я пробовала вести себя как ни в чем не бывало, и даже пыталась заниматься своими делами. К тому же приехал отец (отец? У меня же никогда не было отца?) — по крайней мере, когда часовой остановил нас проверить удостоверения, у нас с ним были похожие данные. Я ехала верхом за спиной у какого-то военного, ужасно боялась скорости и старалась не хвататься за его лицо и шею слишком сильно.
Приехала мама, и долго еще мы с ней катались по пустырю между пунктами. Она купила себе шикарное платье, а в магазине, где мы его покупали, висела фотография наших собак, когда они были еще маленькими. Скажите ей, что это наша Белла, — сказала мама продавщице. Кто такая Белла?.. Я пытаюсь вспомнить. А. Точно. Так звали нашу собаку. Белла и... — продавщица пообещала, что обязательно передаст хозяйке, что это наши собаки. И что "нас не забудут" — именно так она и сказала.
А потом мы опять ехали по пустырю, и видели группу подростков, пробирающихся на заброшку. Мы вместе порицали их (и, конечно же, я не призналась ,что всего день назад сама забиралась на эту же башню). Среди них была моя прежняя одноклассница, так что мы быстро нашли тему для обсуждения — кроме ветхой башни.
За всем этим я почти уже и забыла, как неуютно зудят лопатки. Я моталась по торговым рядам, ища неизвестно что — просто удивительно, как меняется город после катастрофы. Сколько уже лет прошло? Я не помню, а мама никогда не говорит. Мимо снуют патрули, и хорошо, что редко — эти придерутся к любой мелочи, а оттуда, куда они забирают, — не возвращаются.
И в городах мало людей. Как будто когда-либо было по-другому... Не могу этого знать.
Как и того, почему нас так тянет на эти разваливающиеся крыши. Башни настолько ветхие, что один неверный шаг — и рассыпающийся кирпич крошится под ботинком.
Я не знаю, что тянет молодежь на эту башню.
Господи, ну до чего же плечи зудят..