Curiosity killed a cat... And satisfaction brought her back.
Одежда и имена менестрелей
Отрывок из книги М.А.Сапонова «Менестрели»:
Задолго до появления артистических корпораций менестрели были обособлены стихийно, неосознанно, самим своим образом жизни и даже своим внешним обликом — всегда разительно выделявшимся, — то шокировавшим, то смешащим, вызывающим то презрение, то восторг от предвкушения зрелища. Главное в том, что такая внешность была безошибочным социальным «удостоверением» в обществе, где каждую группу можно было распознать по одежде либо по ее характерной детали. О всеобщей жонглерской униформе, правда, говорить не приходится. «Судя по изобразительным материалам, раз ношерстная жонглерская братия не знала единых костюмов, подобных специальному костюму шутов. Одевались по моде времени и в зависимости от достатка: от нищенского рубища до нарядного платья придворных менестрелей. Придворные жонглеры в XIII—XIV вв. музицировали в двуцветных «гербовых одеждах» с узорами из диагональных и поперечных полос или в «шахматную клетку». Единого образца облачения не было, но существовал жонглерский стиль — всегда альтернативный по отношению к одежде прочих групп населения, часто вызывающе кричащий, предупреждающий об отчужденном статусе носителя подобно тому, как в природе опознавательная окраска особи оповещает о ее ядовитости.
Ошеломляющий вид жонглера — это и знак его ремесла, и заявление всем окружающим о своем положении изгоя. Гираут де Калансо в цитированном «Поучении» утверждает, что настоящему жонглеру следует завести себе приставную рыжую бороду и непременно вырядиться в костюм, «пугающий дураков». По сюжету английской повести начала XIV в. когда один юноша из богатой семьи явился в общество в короткой (в немецком вкусе) одежде, то один из присутствовавших иронически спросил, почему тот не прихватил и свои инструменты. Юноша напомнил, что он не жонглер, но ему вновь съязвили о необходимости овладеть жонглерским искусством, раз уж унизился до такого облачения.
Средневековое общество и само принуждало жонглера крикливо одеваться. Один из немецких городских указов, например, предписывает всем шпильманам — муниципальным трубачам, странствующим музыкантам, певцам и сочинителям куплетов (Reimensprecher) — ношение такой особой, легко распознаваемой одежды, «чтобы порядочным людям было легче тем самым оградить себя от неприятностей». Шпильманы не противились этому, ибо сами старались надевать зазывное облачение. Но вечно меченые внешне, они и в поведении и в нравах выказывали вражду к обыденному жизненному укладу, к вассальной приниженности и ханжеству, к почитанию сословных барьеров, к упованию на сеньорскую щедрость, и т. п., упорно сохраняя свою ироническую отстраненность в отношении к господствовавшим ценностям. Вспомним ходовое выражение того времени «гордый шпильман» (stolczer spilman).
Менестрель выбирал себе броско звучащее артистическое имя, в какой-то мере порывая тем самым со своими семейными корнями и приобщаясь к иному родству — к жонглерскому клану, объединенному только узами ремесла. Жонглерские имена звучат резко как выстрел, вызывающе весело, даже часто напрямую выдают какой-либо профессиональный признак или характерное качество (как у аллегорических персонажей в театральных представлениях — моралитэ). О том, что «жонглеры присваивают себе игривые имена», дабы уже этим свою публику provocare ad risum — «побуждать к смеху», — писал в XIII в. Бонкомпаньо. Так, Алегрет — имя знаменитого провансальского жонглера, соответствующее русскому «весельчак». Это прозвище в различных вариантах широко распространилось в южной Франции и в Испании, как и другое жонглерское имя — Бонами («Милый друг»), — просуществовавшее с XII по XVII вв. Не менее обаятельны имена бургундских менестрелей Жантиль Гарсон («Обходительный малый»), Жан Петиге («Малютка Жан»), шпильманские прозвища Фройденрих («Многорадостный»), Вуннзам («Чудный»), Унферцагт («Бесстрашный») и среди них явно певческие Зингруф («Запевала»), Фогельза («Щебетарь»), Нахтигаль («Соловей») и т. д. Французский менестрель Пассереллус по буквальному значению своего латинского прозвища («Воробышек») — тезка знаменитого немецкого шпильмана Сперфогеля. Но преобладали, видимо, имена не столь чарующие, а скорее чудаческие, как, например, французские Траншкосг («Перебей ребро») и Мессонже («Выдумщик»?), тирольские Хазеншпрунк («Заячий скок»), Экштайн («Краеугольный камень») Клукентот («Дохлая курица»?), общенемецкие Зоргнихт («Беспечный»), Иррганк («Нетудапопал»), Маланотте («Роковая ночь») и т. п.
Выбор будоражащих кличек наверняка был вызван как социальными, так и рекламными причинами. Лишь изгою не претит скверно-словное прозвище. Не случайно в документальных источниках именно о представителях жонглерских профессий читаем: волынщик Шабенсекель («Тараканья образина»), трубач Фрошмауль («Лягушачья пасть»), «Плясун-попрыгунчик (Хоппертанц) и его подмастерья», «лютнист Простокваша с подмастерьями» (Sawermilich den lauttenslager vnd seinen gesellen) и т. п. Знаменитый трансильванский лютнист XVI в. Валентин Греф известен нам по псевдониму Бакфарк — «Козлиный хвост». Однако распространенным было и обычное сочетание имени с обозначением профессии — вроде Роберт-арфист, Арнольд-пифар, Лэмбкин-барабанщик, — иногда в образной или звукоподражательной форме: шпильман Летопляс (Soumerdanze), барабанщик Бомбарадах (Bombaradach) и т. п.
Взято отсюда